Статья: Формально-грамматическое направление и его основные идеи

Никитин О.В.

Изучение языка памятников деловой письменности нашло широкое отражение в традиционной области лингвистики — исторической грамматике. Классические труды советских ученых, младшего поколения дореволюционной школы отечественной науки, сумели переместить акцент с модных в 1920–1930-е годы социологизаторских исследований и борьбы теорий в исконно русскую область. Еще работы Е. С. Истриной «Синтаксические явления Синодального списка 1 Новгородской летописи» [Истрина 1923], С. П. Обнорского по именному склонению в русском языке [Обнорский 1927; 1931], а также его монографии «Очерки из истории русского языка старшего периода» [Обнорский 1946] и «Очерки по морфологии русского глагола» [Обнорский 1953] во многом подтвердили актуальность исследования грамматической структуры русского языка и необходимость привлечения фактов рукописных источников разнообразного содержания для создания целостной картины языкового развития в Древней Руси и в более поздний период.

Их последователи не раз поднимали вопрос о причинах, движущих силах эволюции грамматической системы русского языка [Кузнецов 1959]. «Что же касается развития морфологического строя, — писал П. С. Кузнецов, — то основные явления, свидетельствующие о его преобразовании в направлении к той системе форм, которая характеризует современный русский язык, отражаются в памятниках XIII века» [там же: 5], — таков был один из выводов ученого, относившего историческую морфологию к одной из перспективных областей лингвистики.

Талантливый русский ученый проф. МГУ Г. А. Хабургаев, посвятивший истории русского языка немало трудов, в своем фундаментальном исследовании «Очерки исторической морфологии русского языка» [Хабургаев 1990] сделал ряд интересных замечаний, каксающихся и предмета нашего внимания. Он считал целесообразным рассматривать эволюцию морфологического строя языка «как средства повседневного (живого) общения…» [там же: 3], при этом отдавая предпочтение не истории развития форм книжно-литературного языка, а диалектным формам. Автор говорит и о развитии делового языка. Он полагает, что в XVII веке его нормы «не совпадали с тогдашним московским узусом, т. е. как нормы, сложившиеся не позднее середины XVI в., стремились оставаться стабильными, не следующими за непрерывными изменениями языка на уровне системы и даже узуса…» [там же: 28]. Важно, что Г. А. Хабургаев не предъявляет к письменному источнику, фиксировавшему речь прошлых времен, оценки современной системы текста. Глубокий знаток рукописей, территориальных диалектов, географии русского языка, он делает существенное замечание: «…письменный монологический текст… противопоставлен «живой» речи своего времени не только ориентацией на традиционные нормы, … но и в плане самого коммуникативно-функционального типа, определяющего нетождественный набор грамматических категорий и форм в речи письменно-монологической (с которой имеет дело историк языка, опирающийся на письменные памятники как основной источник исследования) и устно-диалогической, историю которой он реконструирует, если верить его декларациям, несомненно, соответствующим субъективным намерениям» [там же: 30–31].

Именному склонению и развитию системы русского словообразования посвящен ряд диссертаций (см., например [Демидова 1958; Кузнецов 1984; Шульга 1988]), многочисленные статьи отечественных ученых (см., например [Пичугина 1990; Иорданиди 1990; Кривоносов 1991; Сабенина 1990; Судаков 1973; 1976; Шульга 1991] и мн. др.), а также монографии ведущих специалистов в этой области исторической грамматики русского языка (см., например [Варбот 1969; Николаев 1987; Улуханов 1994; 1996], развитию категории одушевленности и истории глаголов в древнерусском языке посвящены работы В. Б. Крысько [1991; 1994]).

Перечень имен можно было бы продолжить, но остановимся на тех идеях, которые получили перспективное развитие в последние годы и, надеемся, будут разрабатываться далее. В истории русского языка это прежде всего изучение соотношений между реализованными и потенциально возможными единицами словообразовательной системы, использование исчислительно-объяснительного описания языковой системы, которое, по мнению И. С. Улуханова, его инициатора, заключается «в исчислении возможностей системы и объяснении причин их реализации и нереализации» [Улуханов 1996: 2]. Другой важной задачей в области исторического словообразования является «создание достаточно полного обобщающего описания конкретного материала, выработка системы единиц и терминов, пригодных для такого описания, определение структуры этого описания»[i] [Улуханов 1994: 4].

Из других идей исторического словообразования, которые все более получают адекватное осмысление в трудах и умах отечественных ученых, следует назвать причины появления новых способов словообразования и историю аффиксов. В последнее время рассматриваются перспективы исторического диалектного словообразования. «Возникает необходимость, — пишет И. С. Улуханов, — функционального изучения исторического словообразования мотивированных слов в памятниках различных жанров, территорий и эпох» [там же: 14]. Как одна из насущных задач ставится проблема создания исторической словообразовательной морфонологии русского языка, «включающей в свой состав и историческую словообразовательную акцентологию» [там же: 12].

Последовательное изучение памятников русской истории и разработка диахронической перспективы лингвистических исследований привели к созданию первого в отечественной и зарубежной русистике опыта описания фонетического и морфологического строя древнерусского языка XII–XIII вв. [Древнерусская грамматика 1995] Для историков языка принципиально важен тот факт, что исследование основано исключительно на фактах письменных источников разнообразного содержания, что позволило авторам (В. В. Иванову, Л. В. Вялкиной, Т. А. Сумниковой, В. Б. Силиной, В. Б. Крысько) широко представить синхронный срез языковых изменений в указанный период, реконструировать с максимальной точностью фонетико-морфологическую систему древнерусского языка «в ее действительном функционировании в речи XII–XIII вв.» [там же: 4].

Деловая письменность занимает одно из ведущих мест в такой сравнительно молодой области лингвистических исследований, как исторический синтаксис[ii], хотя опубликованы и крупные монографии по данной проблематике (см., например [Ломтев 1956; Шведова 1960; Лаптева 1976; Стеценко 1977 и др.]). В их числе есть работы, основанные на материалах народных говоров с привлечением памятников местной письменности (см. [Борковский 1949; 1973; Шапиро 1953; Собинникова 1958 и др.]). Все же подобных трудов довольно мало в отечественной лингвистической традиции[iii]. Это, вероятно, имел в виду академик В. В. Виноградов, когда говорил о неразработанности вопросов в данной области: «…создание исторического синтаксиса русского литературного языка или построение истории синтаксических систем (курсив наш. — О. Н.) русского литературного языка — дело далекого будущего» [Виноградов 1946: 236]. Тем не менее ученый не отрицал наличия многочисленных оригинальных попыток изучения исторического синтаксиса в дореволюционный период: от М. В. Ломоносова, «синтаксической коллекции» Н. Г. Курганова, работ А. А. Барсова до трудов Н. И. Греча, И. И. Давыдова, синтаксической системы Ф. И. Буслаева, фундаментальных исследований А. А. Потебни, Ф. Ф. Фортунатова и А. А. Шахматова. По этому поводу им была издана исчерпывающая монография «Из истории изучения русского синтаксиса» [Виноградов 1958], где давался подробный анализ наиболее крупных синтаксических учений середины XVIII – конца XIX века. Смеем заметить, что изучение исторического синтаксиса на современном этапе строится в основном по образцу принятых моделей исследования синтаксиса современного русского языка, т. е. по структурно-семантическому принципу[iv]. Таков, например, труд А. Н. Стеценко (см. [Стеценко 1977]). Потому замечание В. В. Виноградова о построении истории синтаксических систем нам представляется актуальным и сейчас. Было бы полезным, на наш взгляд, применить данный тезис к языку деловой письменности, ее синтаксическому строю. В таком ракурсе — синтаксис делового письма как особая система — активных исследований не проводилось (есть лишь отдельные диссертации, посвященные частным проблемам, см. [Глинкина 1962; Белкина 1979; Плешакова 1997 и др.]).

Из ученых старшего поколения В. И. Борковский одним из первых обратился к изучению синтаксиса древнерусских грамот и памятников восточнославянской письменности. «Именно благодаря последовательным и настойчивым усилиям В. И. Борковского … эта область науки, непопулярная в начале 1940-х годов среди историков языка, заняла равноправное место в исторической грамматике русского языка наряду с исторической фонетикой и морфологией» [Морозова 1983: 189]. На IV Международном съезде славистов ученый выступил с докладом «Использование диалектных данных в трудах по историческому синтаксису восточнославянских языков», где обозначил ценность сопоставления фактов письменной культуры с народными говорами: «Изучение синтаксических конструкций в местных говорах, с учетом того, чтó является фактом индивидуальной речи, помогает уточнить установленные на основе изучения памятников письменности нормы языка древней поры. Ценность диалектных данных заключается, в частности, в том, что синтаксис диалектов подвергался влиянию чужих языков в меньшей степени, чем синтаксис литературного языка» [Борковский 1962: 394].

Занятия исторической грамматикой и позже увлекали ученого. В последние годы под его руководством вышла «Историческая грамматика русского языка. Синтаксис. Простое предложение» (1978), где были показаны результаты большой работы по исследованию синтаксической структуры памятников XI–XVII вв. разных жанров: Синайский патерик, Изборник 1076 г., Успенский сборник XII–XIII вв., а также коллекция рукописей московской деловой и бытовой письменности и Вести-Куранты 1630–1639 гг. На основе изученных документов авторы подро
Notice: Undefined variable: print in /home/area7ru/literature.area7.ru/docs/index.php on line 599

Notice: Undefined offset: 1 in /home/area7ru/area7.ru/docs/linkmanager/links.php on line 21