Реферат: Низкие истины об унижающем обмане

Существует немало областей, в которых нет профанов, где каждый имеет свое мнение, лелеемое как абсолютная истина. При этом знак равенства между этим мнением и абсолютной истиной тем жирнее, чем менее обладатель мнения отягощен знанием предмета. Помимо педагогики, медицины, политики, искусства, а в последние годы и экономики, к таким областям принадлежит и родной язык. Каждый чувствует себя вправе повторить: "Русский язык мы портим", и даже может объяснить, где именно и почему такое происходит.

А портим ли? Вообще-то, кажется, нет ни одной вещи в мире, которая в результате употребления не изменялась бы. (Между изменяться и портиться разница примерно такая же, как между политиком и политиканом, красотой и красивостью, смелым и нахальным, осторожным и трусливым, реформой коммунального хозяйства и увеличением платы за жилье.) Иными словами, русский язык изменяется, и это изменение нам не нравится. Попробуем, однако, определить, чтó же именно не нравится и кому.

Нарушители конвенции

Едва ли многим не нравится, что теперь в случаях публичного использования русского языка на смену бумажке и чтению пришла речь устная, часто импровизируемая и потому более живая. Говорить по бумажке запрещал еще царь Петр I, стремившийся в результате подобной оргмеры к тому, чтобы "глупость каждого видна была". Сделаем поправку на брутальность автора, как известно, боровшегося варварскими методами против варварства, и в угоду временам с более галантерейным обращением скажем: чтобы ум каждого был виден.

Однако вожделенное раскрытие собеседника в процессе естественной реализации данной ему Богом, воспитанием и образованием способности говорить привело к открытиям не только радостным, но и огорчительным. "Мы-то думали, что он..." (это предложение можно уже не заканчивать, и без последующих слов ясно, что мы думали, что он гениальный, мудрый, всезнающий, в общем, хороший). А он говорит лóжит. В популярном в 70-е годы фильме "Доживем до понедельника" это слово в устах учительницы не оставляло никаких сомнений в ее недостойно низком культурном уровне. Значит, если приподняться над примером, некоторым людям не нравится то, что в последние годы расшатываются, часто нарушаясь, нормы русского литературного языка.

В самом деле. Все эти нáчать, углýбить, согласно указа и мн., и мн. др. нарушают нормы употребления слов и словосочетаний в русском языке. Русский язык, которым мы пользуемся при публичном общении, который мы слышим (слышали) со сцен театров, с экранов телевизоров, по радио, русский язык на страницах серьезных и солидных газет, журналов (кто составит такой исчерпывающий список в наши дни?), научных и художественных книг (но только тех художественных книг, где не описываются социальные маргиналы, бомжи, наркоманы, проститутки, алкоголики; а где теперь такие книги?), русский язык, которым, наконец, пользуются наиболее образованные и наилучшим образом воспитанные члены общества (где они теперь?), этот русский язык представляет собою результат не столько естественного развития, сколько сознательной и бессознательной регламентизации, кодифицирования, нормирования со стороны наиболее авторитетных в обществе членов и институтов. Нормативные языковые требования представляют собой, как правило, просто соглашение, конвенцию о единообразном поведении.

Придерживаясь общих языковых норм, говорящие на одном языке люди достигают лучшего взаимопонимания. Их не отвлекают и не раздражают непривычные для них самих, а следовательно, не сразу понятные или вовсе не понятные слова и выражения собеседника. Более того. Человек, говорящий точно так, как мы, и воспринимается не как чужак, но как свой. Непривычная же русская речь нередко вызывает насмешки, желание более или менее удачно ее спародировать, что, конечно, никак не способствует успеху коммуникации.

Вернемся к нашему ложить. Обычно русские бесприставочные глаголы обозначают просто действие без каких-либо его дополнительных характеристик. Если же мы хотим сказать об этом действии, что оно еще и результативное, то это можно сделать, добавив приставку или суффикс: строить - построить, писать - написать, читать - прочитать, решать - решить, но иногда (sic!) для достижения той же цели надо просто употребить совсем другой глагол: ловить - поймать, искать - найти. Правда, задавленный разнообразием приставок и суффиксов, имеющих одно и то же значение, хотя и только по отношению к определенным глаголам, русский язык стремится избавиться от, так сказать, лишнего способа оформления того же содержания, создавая почти тождественные приставочные образования: отловить наряду с поймать и отыскать наряду с найти. Та же принципиально ситуация и с обозначением однократного действия: от целовать это поцеловать (приставка!), от толкать - толкнуть (суффикс), брать - взять (новый корень), а вот от класть - положить. И приставка, как это можно было и ожидать, и совсем другой корень, что в принципе тоже возможно, но вот то, что и одно, и другое вместе - уже совсем неожиданно. И язык, как может, сопротивляется, давая класть вместо ложить, что вообще-то логично в той степени, в какой во всем этом многообразии средств для выражения одного и того же содержания можно говорить о логике. Однако правила литературного, нормированного, кодифицированного языка требуют класть и положить и категорически не допускают ложить. Если бы наше правительство не скупилось на ассигнования на науку о русском языке или нашелся бы человек, готовый бескорыстно израсходовать свои знания, способности и немалое время на выяснение того, когда же и кем именно была установлена такая норма, мы, обогатившись только знанием об истории возникновения именно конвенции, все равно должны были бы строго соблюдать ее.

А уж что касается строгости соблюдения различных конвенций в отношении языка, то начиная с середины 30-х и до конца 80-х гг. в нашей стране строгость эта ничуть не смягчалась. Многочисленные младшие, старшие, главные, контрольные и выпускающие редакторы газет и издательств, радио, а позднее и телевидения категорически вычеркивали все, что было нарушением языковой конвенции. Конечно, весь этот многочисленный и высококвалифицированный штат в основном образованных людей содержался в целях цензурных, или, как тогда говорилось, для охраны государственных тайн в печати. Очевидная бессмысленность этого словосочетания (надо бы, по крайней мере, охрана государственных тайн от печати, а еще точнее охрана от проникновения в печать государственных тайн) ясно говорит о том, что целью института была отнюдь не забота о процветании родного языка. А уж о том, какой объем и каких разнородных, но сводимых к политическому раболепию фактов подходил под рубрику "государственная тайна", говорить сейчас даже как-то неудобно из-за опасения впасть в пошлость.

Надо совершенно определенно заявить, что овладение почти всем населением России нормами русского литературного языка - это большое культурное достижение ученых, занимающихся проблемами русского языка, редакторов издательств, газет, журналов, консультантов по русскому языку театров и киностудий, всех тех, кто своим личным речевым поведением утверждал нормы русского литературного языка как то, чему должен следовать каждый говорящий по-русски. Конечно, жалко местных исчезнувших речевых особенностей, как жалко всего того, что ушло из жизни невозвратно. "Что пройдет, то будет мило", - мудро и лукаво заметил поэт. В нынешних условиях угрозы распада России русский литературный, нормированный язык выступает как важный элемент, цементирующий российское единство. Да и сами языковые нормы, определенные академической русистикой, в 80-е гг. стали в известной мере менее категорическими по сравнению с нормами 30-х гг. В "Орфоэпическом словаре русского языка" Боруновой, Воронцовой, Еськовой, вышедшем в 80-е гг. под редакцией члена-корреспондента Академии наук СССР Р. И. Аванесова, наряду с запретительными пометами, немало весьма "мягких" типа "не рекомендуется", "допустимо". Вообще, по мере укоренения в живом (мы бы теперь сказали "функционирующем") русском языке жестких литературных норм ученые, эти нормы устанавливавшие, все более стремились выбрать в качестве нормы именно то, что более, по их соображениям, соответствует системе языка и тенденциям ее развития. Совершенно ясно, что люди, сокрушающиеся по поводу расшатывания этих норм, абсолютно правы, их беспокойство о русском языке оправданно. Однако не забудем, что речь пока идет исключительно о нарушениях конвенции в отношении употребления русских слов, словосочетаний и предложений. Всячески подчеркивая именно конвенциональный характер явлений, о которых идет речь, следует сказать, что вовсе не они, и не русский язык как таковой ответственны за тот девятый вал пошлости, разнузданности, нецензурности, который обрушили на нас многочисленные пользователи русского языка, небескорыстно стремясь в неустойчивом обществе таким образом привлечь внимание к своим заурядным личностям.

Ваши кто родители? Чем вы занимались до...

Другая особенность современного русского языка, которая не нравится некоторым людям, - это обилие слов иностранного происхождения. Часто слышишь: зачем говорить импичмент, когда можно по-русски отрешение президента от должности (правда, и здесь слово президент по происхождению явно не славянское, а два других самостоятельных слова хотя и славянские по происхождению, не могут со стопроцентной уверенностью быть отнесены к собственно русским). Зачем говорить инаугурация, когда можно вступление президента в должность (строго говоря, ради точности замены следовало бы официальное вступление, т.е. еще одно слово с неславянским, по крайней мере, корнем). Ответить на эти и подобные "зачем?" очень легко, поскольку в языках (в том
Notice: Undefined variable: print in /home/area7ru/literature.area7.ru/docs/index.php on line 599

Notice: Undefined offset: 1 in /home/area7ru/area7.ru/docs/linkmanager/links.php on line 21