Сочинение: Роман Евгения Замятина Мы

авно уже известно, доказано в некоторых философских учениях, что мир можно разделить на две части. Ну, к примеру, на «хорошо» и «плохо». Всегда при составлении какого – либо плана в расчет берутся два исхода дела – хороший и плохой. Примеры можно находить и находить, постепенно в конец загнавшись.

В литературе начала прошлого века, в силу общественных перемен и потрясений, проявилась такая тенденция, даже просто – появился жанр антиутопии. Со времени Чернышевского все были знакомы со словом «утопия» в России. Оно было известно широкому обывателю. А это же было – нечто новое и неизвестное.

Личностью, вошедшей в историю, как человек, подаривший России антиутопию, был писатель – интеллектуал Евгений Замятин. В его романе «Мы» был описан самый худший вариант развития нового коммунистического общества – его казарменный вид. Писателя упрекали, ругали, с ним спорили не переставая, обвиняя много в чем. Но тем не менее он оказался прав! Некоторое время роман «Мы» был реальностью…

В России антиутопию узнали после Замятина. А как же развивался жанр и его антитеза утопия вообще?

Кто из нас в детстве не мечтал о том, чтобы все люди были счастливы, чтобы не было ни войн, ни голода, ни страданий. И хотя каждый, повзрослев, осознал несбыточность этой мечты, не стоит считать её бессмысленной детской фантазией. Тысячи великих умов на протяжении многих столетий бились над загадкой всеобщего счастья. Древние утверждали, что было время, когда человечество пребывало в счастливом и беззаботном состоянии.

Многочисленные проекты идеального государства, начиная с философских диалогов афинского мыслителя Платона, породили обширную традицию в мировой культуре и положили начало формированию нового литературного жанра. Этот жанр окончательно оформился в эпоху Возрождения, благодаря появлению целого ряда книг, среди которых была и знаменитая «Утопия» англичанина Томаса Мора, давшая впоследствии название этому жанру.

Расцвет утопии в эпоху Возрождения связан с особенностями ренессансного мироощущения. В философии, в науке, в этических, политических и эстетических учениях того периода главным объектом внимания оказывается человек, а не божество, как это было раньше. Идея загробного блаженства, характерная для средневековья, уступает место попыткам моделирования более совершенных форм земного мироустройства, а эпоха Великих географических открытий порождает надежду, что где – то на неведомых европейцам землях жизнь людей уже достигла абсолютного совершенства. Однако реальное положение человека в европейских странах было весьма далеким от того, которого, по мнению гуманистов – мыслителей, он заслуживал. Поэтому, как правило, в утопиях этой эпохи сочетаются резкая критика современных общественных порядков и идеальные картины «земного рая».

Слово «утопия» возникла из слияния греческих слов: «u» - не и «topos» – место, то есть «место, которого нет».

В России литературная утопия появляется лишь в XVIII веке и наследует многие традиции утопии европейской. Русские писатели – утописты, как и их западные предшественники отправляют своих героев в далекие неведомые страны в поисках «царства Божьего». Такой благословенный край рисует русский историк и публицист, один из предтеч славянофильства князь М .М. Щербатов в книге «Путешествие в землю Офирскую». Рассказывая о социальном и политическом устройстве вымышленной страны с библейским названием, писатель, по сути дела, обращается к русской действительности и пытается нарисовать идеальный образ общественного правления.

Литературная утопия второй половины XIX века тесно связана с распространившимися в этот период в Западной Европе и России социалистическими учениями. Идеи утопического социализма нашли яркое воплощение в романе Н. Г. Чернышевского «Что делать?». Но Чернышевский, в отличие от Мора, не просто создает картины идеального будущего, противопоставляя его настоящему, несовершенному. Он включает утопию в роман о современности, наделяя героев, живущих в 60 – е годы XIX столетия, чертами людей завтрашнего дня. Утверждая, что будущее светло и прекрасно, автор призывает читателей: «Стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее все, что можете перенести».

Как средство превращения утопической мечты в реальность восприняли многие писатели и революцию 1917 года. Октябрь, разрушивший основы прежнего миропорядка, породил целую волну утопических сочинений. Образы города – сада, светлого завтра, машинного рая зполнили страницы литературных произведений первых послереволюционных лет.

Однако попытка реализации утопии обернулась трагедией для миллионов людей. Выдающийся английский писатель Оскара Уайльд писал: «На карту земли, на которой не обозначена утопия, не стоит смотреть, так как эта карта игнорирует страну, к которой неустанно стремится человечество». Утопия дает человеку и обществу стимул к саморазвитию, к постоянному движению.

Мир не может жить без утопий, однако в любой утопии изначально заложено немало противоречий. Основополагающие идеи утопии – это идеи социального равенства, разумного государственного устройства, полного материального благополучия. Но истинного равенства мы не найдем практически ни в одной из описанных утопистами стран. Так, на благословенном острове Томаса Мора существует рабство. Возможно ли абсолютное равенство? Захотят ли люди по доброй воле одинаково думать, одеваться, одинаково питаться, жить в одинаковых домах? Утописты уповают на человеческий разум. Но только ли разум определяет человеческое поведение? А как же непредсказуемая и неповторимая человеческая душа?! Согласится ли она на такое равенство?

Человек для утопистов – некое абстрактное понятие, лишенное каких – либо внутренних противоречий. Если же попытаться представить себе грядущий день, принимая во внимание реальные противоречия человеческой природы, то воображение нарисует нам совсем иные картины. Не случайно параллельно с развитием жанра утопии в литературе формируются антиутопические тенденции, отражающие тревогу писателей по поводу тех пагубных, непредвиденных последствий, к которым может привести построение общества будущего.

Наибольшее количество утопий создается в периоды общественного подъема, когда важнейшей чертой массового сознания становится оптимистическое видение исторической перспективы. Эпоха спада в общественном движении порождает разочарование в утопическом идеале.

Утопическое мышление особенно характерно для писателей революционного склада, в центре внимания которых всегда находится поиск новой модели общества, государства. Антиутопические произведения, как правило, выходят из – под пера авторов, для которых объектом художественного исследования стала человеческая душа, непредсказуемая, неповторимая. Такие произведения зачастую полемически направлены против утопий.

Неслучайно именно в XX веке, в эпоху жестоких экспериментов по реализации утопических проектов, антиутопия окончательно оформляется как литературный жанр.

Антиутопия изображает «дивный, новый мир» изнутри, с позиции отдельного человека, живущего в нем. Вот в этом человеке, превращенном в винтик огромного государственного механизма, живущего в нем. Вот в этом – то человеке, превращенном в винтик огромного государственного механизма, и пробуждаются в определенный момент естественные человеческие чувства, не совместимые с породившей его социальной системой, построенной на запретах, ограничениях, на подчинении частного бытия интересам государства. Так возниакет конфликт между человеческой личностью и бесчеловечным общественным укладом, конфликт, резко противопоставляющий антиутопию бесконфликтной, описательной утопии.

Назначение утопии состоит прежде всего в том, чтобы указать миру путь к совершенству, задача антиутопии – предупредить мир об опасностях, которые ждут его на этом пути.

Кто же он таков, создатель гениального романа «Мы»?

«Начало повести Замятина поразило всех. Прошло минут двадцать, и автор прекратил чтение, чтобы уступить место за столом следующему писателю.

-Еще! Еще! Продолжайте, просим!

Ширколицый, скуластый, среднего роста, чисто одетый инженер – писатель, недавно выписанный Горьким из Англии, спокойно поднимался со стула.

- Продолжайте, просим, просим, просим!

Голоса становились все более настойчивыми, нетерпиливыми, громкими.

Замятин покорился и продолжал читать. После этого еще раза два пытался прервать чтение, но безуспешно. Слушали, затаив дыхание. Потом устроили ему овацию.

Ни у одного из выступавших в тот вечер, даже у Блока, не было и доли того успеха, который выпал Замятину. Чуковский носился по залу и говорил