Литературная композиция, посвященная памяти жерт политических репресий "Мы шли этапом"

Звучит музыка.

1-й ведущий: Наша литературная композиция посвящается памяти жертв политических репрессий. Я начну ее стихами:

Всем,
кто клеймен был статьею полсотни восьмою,
кто и во сне окружен был собаками, лютым конвоем,
кто по суду, без суда, совещаньем особым
был обречен на тюремную робу до гроба,
кто был с судьбой обручен кандалами, колючкой, цепями,
им наши слезы и скорбь, наша вечная память!

2-й ведущий: 30 октября выбрано в качестве Дня памяти жертв репрессий не случайно: за 19 лет до него этот день был выбран, если угодно, Богом. В этот день, в 1972 г., в мордовском лагере умер Юрий Галансков, получивший срок за свой протест против лишения свободы Синявского и Даниеля – писателей, осужденных за публикацию своих рассказов за рубежом.

Через 2 года, в октябре 1974 г., группа союзников Галанскова сумела передать на волю предложение отмечать во всем мире этот день как День политзаключенных. Что и было принято мировым сообществом. До 1974 года в качестве Дня политзаключенных отмечалась другая дата – 5 сентября, годовщина известного декрета 1918 года «О красном терроре», который помимо расстрела «всех лиц, прикосновенных к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам», ввел в Советской России концентрационные лагеря...

3-й ведущий: Что такое репрессия? Это - когда власть карает людей за какие-то их действия против нее. Между тем, подавляющее большинство тех, кого мы сегодня поминаем, ни о каких действиях против власти и не помышляли.

4-й ведущий: Ни тысячи инженеров, арестованных в связи с «шахтинским делом»: ни сотни тысяч замученных, расстрелянных, загубленных в 1937-1938 гг. партийцев, наивно веривших, что они – ум, честь и совесть эпохи – строят светлое будущее для всех трудящихся; ни миллионы крестьян, поверивших «новой экономической политике», объявленной в 1921 году, и оказавшиеся через 7 лет жертвами «политики ликвидации кулачества как класса». Не боролись против власти ни маршалы и генералы – Тухачевский, Егоров, Блюхер; ни поэты – Н. Гумилев, Табидзе, Смеляков, Заболоцкий; ни артисты – Русланова, Дворжецкий, Михоэльс; ни автор траектории будущего американского полета на Луну – Кондратюк; ни будущий руководитель советской космической программы Королев; ни самолетостроитель Туполев; ни генетик Вавилов; ни физик Румер, астроном Козырев, историк Л. Гумилев; ни поголовно уничтоженный еврейский антифашистский комитет; ни жертвы послевоенного «ленинградского дела»; ни многие, многие другие.

1-й докладчик: «Об условиях содержания заключенных»

Крупнейшие лагеря, в которых отбывали наказания заключенные, находились на Соловках, Колыме, Таймыре. Условия содержания заключенных в этих лагерях привели к большим человеческим жертвам. Охрана на Соловках состояла из сотрудников ОГПУ, уличенных в служебных проступках и отправленных на Соловки для исправления. И они творили произвол. Новых заключенных встречали словами: «Здесь не Советская республика, а Соловецкая! Усвойте! Нога прокурора еще не ступала на соловецкую землю и не ступит! Знайте! Вы сюда присланы не для исправления! Горбатого не исправишь».

На Соловецких островов из 84 тысяч человек погибло 43 тысячи.

На Колыме в разные годы отбывали наказание 2,5 млн. человек, из них погибло 950 тыс. человек. Умирали от истощения и связанных с ним болезней.

23 июня 1935 года Совет народных комиссаров СССР обязал Главное управление лагерей НКВД организовать лагерь для освоения Норильского месторождения и строительства комбината. Проще говоря, обеспечить дешевую рабочую силу. Уже через 5 дней в Дудинку прибыли первые заключенные.

От Дудинки до Норильска около ста километров. Но пешком путь длиннее и особенно труден, когда человек идет по тундре впервые. Кругом топкие места, речки, не везде можно присесть и отдохнуть; такой переход не все новые сапоги выдерживали, усталые люди бросали дорогой даже личные вещи.

Чтец 1:

Мы шли этапом. И не раз,
Колонне крикнув: "Стой!",
Садиться наземь, в снег и в грязь,
Приказывал конвой.
И равнодушны и немы,
Как бессловесный скот,
На корточках сидели мы
До окрика: "Вперед!".
Сто пересылок нам пройти
Пришлось за этот срок!
И люди новые в пути
Вливались в наш поток.
И раз случился среди нас,
Пригнувшихся опять,
Один, кто выслушал приказ
И продолжал стоять.

И хоть он тоже знал устав,
В пути зачтённый нам,
Стоял он, будто не слыхав,
Всё также прост и прям.
Спокоен, прям и очень прост
Среди склонённых всех
Стоял мужчина в полный рост,
Над нами, глядя вверх.
Минуя нижние ряды,
Конвойный взял прицел.
"Садись! – он крикнул.

– Слышишь, ты?!
Садись!" Но тот не сел.
Так было тихо, что слыхать
Могли мы сердца ход.
И вдруг конвойный крикнул: "Встать!
Колонна! Марш! Вперед!".
И мы опять месили грязь,
Не ведая куда.
Кто с облегчением смеясь,
Кто бледный от стыда.
По лагерям – куда кого –
Нас растолкали врозь,
И даже имени его
Узнать мне не пришлось.
Но мне, высокий и прямой,
Запомнился навек
Над нашей согнутой толпой
Стоящий человек...
(Елена ВЛАДИМИРОВА)

2-й докладчик: К 1939 году Норильский лагерь насчитывал 5 отделений с более чем 11.000 заключенных.

В первые годы существования Норильска, с 1935 по 1939, от истощения, паралича сердца, цинги, туберкулёза умерли около 400 заключенных. В основном, это политзеки – “ контрреволюционеры”, “кулаки”, их дети и родственники. Они добывали уголь, вырабатывали кокс, трудились на углесортировке, строили шахты, рудники, железную дорогу, другие промышленные объекты, работали в порту.

Главным стимулом для зеков было «дополнительное питание по норме № 03, т.е. 1,6 – 1,8 пайка, который получали заключенные, перевыполнившие нормы на основных объектах. В основном же кормили плохо, часто вместо положенных 800 г. хлеба лагерники получали 700, кроме дрожжей, не было никаких витаминов, и даже за это высчитывали из нормы 50 г хлеба и 30 рублей. Не хватало одежды, а та, которой обеспечивали, использовалась не один срок. Все это вело к росту заболеваний алиментарной дистрофией сердечно – сосудистой системы, восполением лекгих и числа производственных травм, что являлось основными причинами смерти заключенных. Кроме того, любой зек мог умереть от побоев, укусов натравленных на него собак, «неправильного применения оружия” – все эти приёмы усмирения использовали офицеры и солдаты конвойных войск.

На их месте в то время мог оказаться любой. Без причины, по считалочке “тебе водить”.

В 1935 году в Норильлаге находилось 1200 заключенных, в 1953 – их было 120.000. Более 20.000 человек умерли.

Большинство людей не были ни в чём виноваты.

Из воспоминаний Э. Сетко-Сеткевич

“…3 месяца жили в таких условиях, когда волосы примерзали к земле. О десяти годах лагерной жизни можно сказать одной фразой: 10 лет ада.
…за 8 лет лагерей я не получил ни одной пары носков…в резиновые бахилы запихивали солому, сено и все прочее, что попадет под руку. Поэтому переморозиться проще простого.
Такой удел предназначил нам Сталин – этот тиран, бандит, лишенный всего человеческого, преступник… ”

2-й чтец:

Бараки, и вышки, и нары,
Овчарки, и холод, и вши,
И не переборы гитары,
А словно бы всхлипы души.

Была беспримерной работа
От отчего дома вдали.
Удобрили кровью и потом
Окраины русской земли.

И не назовешь это братством –
Сплотила случайно беда.
Хоть трудно во всем разобраться –
Безвременья схлынет вода.

Наш город был городом зэков.
Он здесь возведен на крови.
Сам видел я, как человека
Охранник овчаркой травил.

Запомнила детская память,
Не раз будет сниться потом.
Все это не где-то, а с нами
В Отечестве было родном.
(Юрий БАРИЕВ)

1-й ведущий: Это не репрессии, это - тупое насилие, которое даже политическим не назовешь. Просто насилие власти, ощущающей себя властью только в актах насилия. Ничего нового в этом отношении советский режим не изобрел. Если вдуматься, насилие выполняло функцию основной производительной силы.

2-й ведущий: Годы «большого террора» (1937-38 гг.) унесли неизвестное до сего времени количество жизней наших соотечественников. Поражают даже официально опубликованные его итоги: 1 344 923 арестованных, 681 692 расстрелянных. Известный историк Р. Конквест называет другие числа: 12-14 млн. арестованных, не менее 1 млн. расстрелянных; Комиссия ЦК (1962 г.) – и того больше: 19 млн. арестованных, не менее 7 млн. расстрелянных.

Достаточно вспомнить, что в ходе «большого террора» были уничтожены 3/4членов ЦК – почти все ближайшие соратники Ленина, 95% высшего генералитета – создатели Красной Армии.

3-й чтец:

Наперевес конвой взял автоматы
В конце колонны, впереди, с боков,
А посредине рты молчаньем сжаты,
Готовы лопнуть жилы кулаков.

Передвигая медленно ногами,
Без лиц, без пола и без возрастов
Под вьюгами, морозами, дождями
Они тащили груз своих оков.

Гонимые собачьими клыками,
Шли в бесконечность серые ряды.
Восход пылал, кровавыми лучами
Навеки помечая их следы.

Дорога их мою пересекала
И я боялась в школу опоздать...
На сколько лет я все же опоздала,
Чтобы умом и сердцем боль принять.
(Алевтина ЩЕРБАКОВА)

3-й ведущий:

...Многим может показаться, что цинготные, пеллагрические, истощенные зэки Особых лагерей, эти смертники системы и жесточайшего режима, строившие города и промышленные объекты, добывавшие руду и уголь, думали лишь о куске хлеба. Это так. Но вместе с этим в каждом зэке органически существовал внутренний мир, и этот мир правильнее всего было бы определить ВЕРОЙ, НАДЕЖДОЙ и ЛЮБОВЬЮ. Покуда билось сердце зэка, не угасала в нем ВЕРА в конечное торжество справедливости. И если в Особом лагере суждено было погибнуть и быть захороненным в никому не известной могиле с привязанной к большому пальцу ноги деревянной биркой с лагерным номером (так строго выполнялась в Особых лагерях инструкция), то зэк умирал с этой ВЕРОЙ. Истинно верующие обращались к Всевышнему, а воспитанные в прошлом на атеизме приближались к ВЕРЕ, потому что верили в конечную победу ДОБРА над ЗЛОМ.

НАДЕЖДА сопутствовала зэкам постоянно: надежда на освобождение, надежда на возвращение к истосковавшимся матерям и женам. Казалось бы, какая могла быть надежда у имевших в большинстве 25-летний срок, когда даже про получившего «почетный червонец» говорили, что он «отделался легким испугом». И все же! И все же в зэке нельзя было заглушить надежду ни ношением унижающих его достоинство типично фашистских четырех номеров на лагерной одежде, ни двукратным ежедневным «шмоном» при выходе из лагеря на работы и при возвращении в лагерь, ни лающими овчарками, этими «верными Русланами», ни закрытием бараков на замки, ни ограничением переписки, ни запрещением свиданий с родными, ни голодным пайком сотен тысяч Иванов Денисовичей.

И ЛЮБОВЬ. Любовь охватывала зэка не только к оставшимся далеко родным. Любовь определялась любовью к ближнему, попавшему в этот страшный и бесчеловечный конвейер смерти, как и ты сам: соседу по нарам в бараке, соседу по работе в бригаде, соседу по мучительным этапам, а еще более любовь к ближнему.

2-й чтец:

Я существую, мама! Не печалься!
Я не убит, я все еще живой,
И обо мне, прошу, не беспокойся,
Я не покрыт холодною землей.

Я постарел и сильно изменился,
При встрече вам меня не опознать,
Не прежний я – я сильно изменился,
Ведь мне всю молодость приходится страдать.

Но я несу свой тяжкий крест покорно,
Примером мне является Христос.
Ты плачешь, мама? Виноват бесспорно,
Ведь это я большой тебе удар нанес.

Но ты прости меня, моя родная,
Я о страданьях больше не пишу,
Рукой замерзшей сердце прижимая,
Я о природе сообщить тебе спешу.

Здесь, мама, вьюги завывают,
Здесь, мама, часто рыскает мороз,
А в сентябре озера замерзают,
Здесь не увидишь ты чудесных роз.

Здесь и июль зимой считают,
Здесь не бывает лета никогда,
Тут зэки Север покоряют
И в тундре строят города.

Мы все живем под северным сияньем,
Такой красы я не видал нигде,
Огни лучей на дальнем расстоянии
Играют в небе, словно на воде.

Они живыми кажутся, родная,
Они по небу движутся толпой,
То соберутся, небо освещая,
То разбегутся лентой голубой.

Так мы живем, все время в ожидании,
Стремимся вновь соединить сердца,
Достигнем – снова расставание,
И так всю жизнь с начала до конца.

Но не печалься! Бог нас не оставит,
Он нам поможет муки пережить.
Он, мама, нас на верный путь наставит,
И будем мы Ему служить!
(Семен БАДАШ)

4-й ведущий: «Большой террор» был тщательно спланирован – как своеобразная войсковая операция. Причем убийство Кирова 1 декабря 1934 г. только внешне выглядело поводом для развязывания террора, скорее оно было одним из мероприятий его кадровой и психологической подготовки.

Сам же план Большого террора с разбивкой всего населения на группы и категории, процентными нормативами по каждой категории и лимитами на аресты и расстрелы по областям и республикам был представлен Ежовым на утверждение Политбюро ЦК ВКП(б) 2 июля 1937 г. Ликвидации или лишению свободы подлежали не только остатки «враждебных классов» (включая детей), бывшие члены враждебных партий и участники белого движения (и их дети), но и коммунисты – бывшие члены всех оппозиционных течений в ВКП(б) – 383 списка виднейших партийных и государственных деятелей.

3-й чтец:

Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.

И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки,

Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.
(Анна АХМАТОВА)

1-й ведущий: По-видимому, в это же время обсуждался и вопрос о пыточном следствии. Массовые пытки начались в ночь с 17 на 18 августа 1937 г.

Идеологически «большой террор» был обоснован еще в 1928 г. сталинским тезисом об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму; тезис этот доказывался самими же репрессиями, число которых росло с каждым годом. Формально «большой террор» закончился 17 ноября 1938 года.

2-й ведущий: «Зачистка», выражаясь современным сленгом, была выполнена, хотя ее сроки и пришлось продлевать дважды, равно как и увеличивать региональные лимиты на расстрелы (по заявкам с мест). Социализм, как его понимал вождь, был «в основном» построен на 1/6 части суши. Можно было переходить к подготовке его распространения на остальные 5/6.

4-й Чтец:

Бесчинствует, лютует непогода,
Грохочет жестью лик Отца Народов,
На всякий случай он еще не снят...
А на звенящих мостовых дощатых
Уже кому-то грезится Крещатик,
И Мойка, и Пересыпь, и Арбат...

Идут на спирт заначка и получка,
С бараков обдирается колючка,
И, обретя законные права,
Командуют беззубые комдивы,
И рубят по решенью партактива
Сторожевые вышки на дрова...

Отхаркавши в сугробы серой с кровью,
Рвут аммоналом яму под горою.
Подкармливают кухни доходяг,
Закончен срок их никелево-медный.
Готовится отбыть этап последний,
Последний – без конвоя и собак.

Сегодня не будила их охрана.
Они сегодня сами встали рано,
Колонною, от зоны в полверсте,
Пошли перед отправкой к тем проститься,
Кому домой уже не воротиться,
Кто лег навечно в вечной мерзлоте.

Не ведать мертвецам из мерзлой стыни,
Что снова надругаются над ними:
Бульдозером – по звездам и крестам –
Смешают в кучу кости антихристов,
Бухаринцев и псевдотеррористов,
Генетиков, поэтов и крестьян...

Мы живы. Но беспамятны и лживы.
Но – снова кое-где сгорят архивы,
Опять споют про «...юность и полет...».
Всего через каких-то четверть века
В эпоху многозвездного генсека
Асфальт горячий кладбище зальет.

Кто восстановит имена убитых,
Как будто сваи в мерзлоту забитых?
...Горят костры. Свобода правит пир.
Свобода! И бушует непогода.
И вьюга пятьдесят шестого года
Победно перебеливает мир.
(Леонид ВИНОГРАДСКИЙ)

Звучит музыка.

5-й Чтец:

В огромной ступе нечего толочь –
Все истолкли: идею, слово, дело.
Всю эту боль душа перетерпела,
Но, видит бог, не отлетела прочь.

Пест нищеты дух измельчает мой
До самого тончайшего помола,
Но тесных дум спасенная крамола
Ведет по лабиринтам за собой.

И объяснить я не берусь суметь
Ни разуму, ни глупости в угоду –
Владейте всем, не трогайте свободу,
Свобода вправе лишь сама владеть.
(Алевтина ЩЕРБАКОВА)

Звучит музыка.

Литература:

1. Гнездовье вьюг: книга стихов норильских поэтов./ Норильск – 1994, Таймырпрессфото.
2. Эбеджанс С. Норильлаг./ «Таймыр», 1997.
3. Дзюбенко Н. Когда открылись архивы./ «Заполярная правда» от 26 октября 1992.

Презентация – Приложение 1.