Сочинения по литературе и русскому языку Статья: Достоевский, петрашевцы и утопический социализм («Село Степанчиково и его обитатели»)Notice: Undefined variable: description in /home/area7ru/literature.area7.ru/docs/index.php on line 596 Notice: Undefined variable: br in /home/area7ru/literature.area7.ru/docs/index.php on line 596 Добавлено: 2012.08.26 Просмотров: 816 Кибальник С.А. Явный пародийный характер повести Ф.М.Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели» и его главного героя Фомы Фомича Опискина побуждал исследователей, начиная с момента появления ее в печати, пытаться ответить на вопрос, на кого или на что направлена эта пародия. Их ответы на него отличались весьма разительно. Ю.Н.Тынянов обосновал высказанное еще А.А.Краевским [i] мнение, что это стиль и личность позднего Гоголя, в особенности Гоголя времен «Выбранных мест из переписки с друзьями». [ii] В.В.Виноградов полагал ее объектом собирательный тип претенциозного беллетриста-рутинера 40-х годов и произведения не только Гоголя, но и Н.Полевого, Кукольника и др.[iii] Разделяя этот подход, В.Н.Захаров отмечал, что пародийный свод романа «включает многие имена: тут и Н.Полевой, А.Писемский, Н.Карамзин, Барон Брамбеус, А.Дружинин, А.Афанасьев и др.» – и одновременно развивал мысль Н.К.Михайловского [iv] о том, что это автопародия. [v] А.Левинсон и Л.П.Гроссман считали, что это пародия на В.Г.Белинского, [vi] а Л.М.Лотман – на поведение «лишнего человека» рудинского типа». [vii] Очевидно, что пародийный план «Села Степанчикова» имеет довольно непростую природу и не так легко уловимый характер. Возможно, в нем следовало бы выделять конкретную и широкую направленность, а также различать явный и скрытый планы. Так, например, если говорить о конкретной направленности, то пародийность по отношению к позднему творчеству Гоголя бросается в глаза с первых страниц и в дальнейшем преимущественно сохраняет этот открытый характер, а пародийность по отношению к Белинскому, если она присутствует в произведении, имеет своего рода криптографический характер. Впрочем, возникает вопрос, считать ли подобную пародийность криптографией или всего лишь отрывочными биографическими чертами и деталями из жизни тех или иных людей, лишь использованными для создания пародии более широкого плана. И главное, что собой представляет этот более широкий план, как соотносится с ним план узкий и как в этом узком плане скоординированы его скрытый и явный пародийный аспекты. 1 Прежде всего хотелось бы отметить, что криптопародийный план «Села Степанчикова» не исчерпывается Белинским, а включает в себя также и пародию на М.В.Петрашевского и петрашевцев. Н.Н.Мостовская обратила внимание на то, что в образе Опискина есть некоторые детали, которые заставляют видеть в нем в какой-то степени и пародию на петрашевцев. Уже во «Вступлении» к «Селу Степанчикову» посреди рассказа о многочисленных, в том числе и литературных неудачах Опискина, обращают на себя внимание следующие строки: «Фома Фомич был огорчен с первого литературного шага и тогда же окончательно примкнул к той огромной фаланге огорченных, из которой выходят потом все юродивые, все скитальцы и странники» (3, 12; курсив мой – С.К.). Исследовательница справедливо увидела в них реминисценцию из второго тома «Мертвых душ», где о Тентетникове сказано: «Два философа из гусар, начитавшиеся всяких брошюр, <…> да промотавшийся игрок затеяли какое-то филантропическое общество, под верховным распоряжением старого плута и масона и тоже карточного игрока, но красноречивейшего человека. Общество было устроено с обширной целью – доставить прочное счастие всему человечеству, от берегов Темзы до Камчатки <…> В общество это затянули его два приятеля, принадлежавшие к классу огорченных людей, добрые люди, но которые от частых тостов во имя науки, просвещенья и будущих одолжений человечеству сделались потом форменными пьяницами. Тентетников скоро спохватился и выбыл из этого круга». [viii] Эти гоголевские строки Мостовская верно квалифицировала как «иронический намек Гоголя на самые злободневные события в общественной жизни России конца 40-х годов, на деятельность многочисленных оппозиционно настроенных по отношению к правительству кружков – возможно, в том числе и на общество Петрашевского, в которое входил Достоевский». [ix] В приведенном выше фрагменте «Села Степанчикова» обращает на себя внимание выражение «фаланга огорченных». Идущий вслед за этим текст: «С того же времени, я думаю, и развилась в нем эта уродливая хвастливость, эта жажда похвал и отличий, поклонений и удивлений. Он и в шутах составил себе кучку благоговевших перед ним идиотов. Только чтоб где-нибудь, как-нибудь первенствовать, прорицать, поковеркаться и похвастаться – вот была главная потребность его!» (3, 12) – заставляет еще больше задуматься о том, что за сообщество имеется в виду под «фалангой огорченных». И хотя ответить на этот вопрос однозначно вряд ли возможно, однако так же вряд ли можно считать случайным употребление здесь слова «фаланга». Как известно, это не только слово, означавшее построение тяжеловооруженной пехоты у греков и употребляемое также в значении «ряд, шеренга», [x] но и термин Ш.Фурье, означавший производительно-потребительное товарищество или ассоциацию.[xi] Слово «фаланга» в языке Ш.Фурье встречается гораздо чаще, чем «фаланстер». При этом выражение «фаланга огорченных» находит себе у Фурье такую, например, параллель, как «фаланга Тибура» [xii] или «фаланга порядка согласованности». [xiii] В языке самого Достоевского как термин Фурье чаще встречается слово «фаланстер» или «фаланстера», нежели «фаланга». [xiv] Так же обстоит дело и в языке Петрашевского, который постоянно писал о «фаланстере», [xv] а вместо слова «фаланга» [xvi] употреблял сочетание «фаланстерийская община». [xvii] Зато слово «фаланга» постоянно употребляет, например, Н.Я.Данилевский в своем изложении «учения Фурье». [xviii] «Если принять во внимание сложившееся у Достоевского в конце 40-х годов скептическое отношение к различного рода “пестрым кружкам”, о которых он писал в “Петербургской летописи” (18, 12-13) и упоминал в своих показаниях по делу петрашевцев (18, 121, 133-134), – отмечала также Н.Н.Мостовская, – то можно предположить, что эпизод из II тома “Мертвых душ” о “филантропическом обществе” и его членах, принадлежащих к “классу огорченных”, заинтересовал автора “Села Степанчикова” и нашел своеобразное преломление в контексте повести». Исследовательница усматривает в произведении Достоевского еще одно место, которое, по ее мнению, «усиливает скрытый намек на общественно-политические события в русской жизни (непосредственным участником которых был сам Достоевский), звучащий в строках о «фаланге огорченных». Это ироническое замечание Бахчеева о Фоме Опискине (во второй главе): «За правду, говорит, где-то там пострадал в сорок не в нашем году» (3, 27; курсив наш, – Н.М.)».[xix] Однако это не единственный образ, который подтверждает возможную пародийную направленность повести против петрашевцев и социалистов вообще. Также этой цели служит образ «всеобщего счастья». «Тут польза, тут ум, тут всеобщее счастье!» (3, 33). – говорит Ростанев в III главе первой части по поводу «науки» и ученых людей, а глава Y второй части озаглавлена «Фома Фомич созидает всеобщее счастье» (3, 145).[xx] Причем Опискин говорит в ней Ростаневу: « – Остаюсь и прощаю. Полковник, наградите Фалалея сахаром: пусть не плачет он в такой день всеобщего счастья» (3, 155; выделено мной – С.К.). [xxi] Любопытно, что этот образ также встречается во втором томе «Мертвых душ», и даже более того, в том же самом фрагменте, который Н.Н.Мостовская цитировала в связи с «фалангой огорченных»: «Общество было устроено с обширной целью – доставить прочное счастие всему человечеству» (здесь и далее курсив мой – С.К.). [xxii] Однако восходит он к Фурье и его школе, а также к русским фурьеристам – к “bien-être generale”, которое обыкновенно переводили как «всеобщее благоденствие» или «счастие человечества». Например, у Н.Я.Данилевского мы находим первое, у И.Л.Ястржембского второе, а у К.И.Тимковского сразу «счастие и благоденствие всему роду человеческому». [xxiii] Близкие формулировки: «общее благо», «общая гармония», «благосостояние общественное» – встречаются и у самого Петрашевского. [xxiv] Формулировка «Фома Фомич созидает всеобщее счастье» (3, 145) в особенности обнаруживает близость к некоторым фурьеристским сочинениям. Так, например, одно из них, о знакомстве с которым свидетельствовал Ф.Г.Толь, называлось “Sur l’organisation de la liberté et du bien-être general” [xxv] («Об установлении (организации, созидании) свободы и всеобщего благоденствия»). Еще один пассаж из седьмой главы первой части также наводит на ассоциации с социалистами: «– Ученый! – завопил Фома, – так это он-то ученый? Либерте-эгалите-фратерните! Журналь де Деба! Нет, брат, врешь! в Саксонии не была! Здесь не Петербург, не надуешь! Да плевать мне на твой де деба! У тебя де деба, а по-нашему выходит: “Нет, брат, слаба!”. Ученый! Да ты сколько знаешь, я всемеро столько забыл! вот какой ты ученый!» (3, 76). В академическом издании полного собрания сочинений Достоевского к нему дан в общем-то верный комментарий: «Журналь де деба (франц. «Journal des Débats”) – французская политическая газета, основанная в 1789 г., имела большой литературный отдел. В 1850-е годы газета была органом, близким к правительству; поэтому Фома Опискин напрасно связывал с нею представления о вольномыслии» (3, 512). [xxvi] Однако этот комментарий нуждается в некоторых дополнениях и уточнениях. Во-первых, органом, близким к правительству, газета была не только в 1850-е, но и в 1840-е годы. Тем не менее, она была довольно популярна не только среди французов, но и среди русских. Популярность эта была связана прежде всего с тем, что из нее, как и из других газет, русские читатели узнавали новости о французской революции 1848 года. [xxvii] Во-вторых, в “Journal des Débats” нередко заходила речь и о социалистах – разумеется, в отрицательном освещении, но читатель обычно воспринимал эту газету с внутренней поправкой на «кривое зеркало». Так, например, Н.Г.Чернышевский в дневнике от 28 июля 1848 г. записал: «Дочитал “Débats” до 15 июля, особенного ничего не заметил, только все более утверждаюсь в правилах социалистов». При этом регулярное на протяжении 1848 года чтение этой газеты не только не мешало, но, напротив, способствовало его радикализму: «2 августа. <…> Кажется, я принадлежу к крайней партии, ультра; Луи Блан особенно, после Леру увлекают меня, противников их считаю людьми ниже их во сто раз по понятиям устаревшими, если не по летам, то по в |