Литературная гостиная "Гротеск в произведениях русской литературы"

Гротеск – причудливый, комичный. Термин заимствован из живописи. Так называлась настенная роспись, найденная в «гротах». (Из словаря В.Даля)

В живописи – сложный орнамент, причудливо вплетающий в растительные и геометрические мотивы фигурки людей и животных.
В культурологи – образность, основанная на контрастном, причудливом сочетании фантастического и реального, прекрасного и безобразного, трагического и комического, уродливо – комическое в стиле. (Из словаря Ушакова).

…и смешная же она, Русь-то, не глядя на весь трагизм ее жизни.

М.Горький

Гротескный – контрастный, нарушающий границы правдоподобия, причудливо-комический. (Словарь иностранных слов).

Гротеск – шутка, вид художественной образности, обобщающий и заостряющий жизненные отношения посредством причудливого и контрастного сочетания реального и фантастического, правдоподобия и карикатуры. Резко смещая формы самой жизни, создает особый гротескный мир, который нельзя понимать буквально или расшифровать однозначно. (Энциклопедический словарь).

Шутка – любимица общества и держится в нем легко и непринужденно, а правда – что слон в посудной лавке: куда ни повернется, всюду что-то летит. Вот почему она часто появляется в сопровождении шутки. Шутка идет впереди, показывая дорогу слону, чтобы он не разнес всю лавку, иначе и говорить будет не о чем. Осторожно! Вот сюда можно ступить… А сюда нельзя, здесь все шутки кончаются!

Издалека ведется гротескная традиция, через столетия дошла она до нашего времени.

Беда, коль пироги начнет печи сапожник,
А сапоги тачать пирожник,
И дело не пойдет на лад.
Да и примечено стократ,
Что кто за ремесло чужое браться любит,
Тот завсегда других упрямей и вздорней:
Он лучше дело все погубит,
И рад скорей посмешищем стать света,
Чем у честных и знающих людей
Спросить иль выслушать разумного совета.

Крылов. «Щука и кот»

В сказках Салтыкова-Щедрина правда и шутка существуют как бы отдельно друг от друга: правда отступает на второй план, в подтекст, а шутка остается полноправной хозяйкой в тексте. Но она не хозяйка. Она делает лишь то, что ей правда подсказывает. И прикрывает она собой правду так, чтобы ее, правду, можно было лучше увидеть. Заслонить так, чтобы лучше увидеть, – в этом и состоит прием иносказания, аллегории. Скрыть, чтобы выпятить, превратить в гротеск.

Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил

Салтыков-Щедрин видел свою задачу в просвещении публики. Поэтому сказки просты и доступны, содержание понятно «детям и слугам».

В основе сказок лежит гротескная ситуация, но за ней всегда угадываются реальные отношения, под видом сказки показана действительность. Гротескные образы скрывают под собой действительных типов тогдашней России.

Один из основных приемов Щедрина – гротеск: на генералах надеты ночные рубашки с орденами, мужик сам сплел веревку «из дикой конопли», чтобы генералы его связали. Смех Щедрина отличается не столько весельем, сколько злостью, он носит сатирический характер. Не зря в начале нашего разговора мы вспоминали басни Крылова. Щедрин включает в некоторые сказки мораль, типично басенный прием.

Словарь

Тунеядец – человек, который живет на чужой счет, бездельник
Регистратура – контора, в которой регистрируются бумаги
Нумер – устар. – номер
Ваше превосходительство – обращение к персоне, имеющей определенный доход

Театральная постановка отрывка из сказки

Автор: Жили да были два генерала, и так как оба были легкомысленны, то в скором времени, по щучьему велению, по моему хотению, очутились на необитаемом острове.
Служили генералы всю жизнь в какой-то регистратуре; там родились, воспитались и состарились, следовательно, ничего не понимали.
Упразднили регистратуру за ненадобностью и выпустили генералов на волю. Только вдруг оказались они на необитаемом острове. Сначала ничего не поняли и стали разговаривать, как будто ничего не случилось.
(Генералы в ночных рубашках с орденами на шее)
1: Странный, ваше превосходительство, мне нынче сон приснился, вижу, будто живу я на необитаемом острове.
(вскакивают оба)
2: Господи! Да где ж это мы!
(Стали друг друга ощупывать, заплакали, стали друг друга рассматривать)
1: Теперь бы кофейку испить хорошо!
(Заплакал)
2: Что же мы будем делать, однако?
1: Вот что, подите вы, ваше превосходительство, на восток, а я пойду на запад, а к вечеру опять на этом месте сойдемся, может , что и найдем.
(Ищут восток и запад)
1: Вот что, ваше превосходительство, вы пойдите направо, а я пойду налево.
(Один генерал пошел направо, другой налево, пытается достать яблоко с дерева, падает, ловит рыбу руками, снова падает)
1: Господи! Еды-то!
(Плачет)
2: Ну что, ваше превосходительство, промыслил что-нибудь?
1: Да вот нашел старый нумер «Московских ведомостей».
2: Кто бы мог подумать, В.П., что человеческая пища в первоначальном виде летает, плавает и на деревьях растет!
1: Да ,признаться, и я до сих пор думал, что булки в том самом виде родятся, как их утром к кофею пождают!
2: Стало быть, если кто хочет куропатку съесть, то должен сначала ее изловить, убить, ощипать и изжарить. Только как это все сделать? Теперь бы я, кажется, свой собственный сапог съел.
1: Хороши тоже перчатки бывают, когда долго ношены.
(Генералы зло смотрели друг на друга, зарычали, завизжали, заохали, полетели клочки одежды, один откусил орден у другого и съел)
Оба: С нами крестная сила! Мы так друг друга съедим! Надо разговором отвлечься!
2: Как вы думаете, отчего солнце прежде всходит, а потом уже заходит, а не наоборот?
1: Странный вы человек, В.П., вы прежде встаете, идете в департамент, там пишете, а потом ложитесь спать?
(Бросили говорить, стали читать)
1: Вчера у почтенного начальника нашей древней столицы был парадный обед. Стол был сервирован на сто персон со всей роскошью. Тут была и стерлядь золотая, и фазан, и столь редкая в нашем севере в феврале месяце, земляника.
2: Тьфу! Да неужто ж, В.П., не можете найти другого предмета?
1: Из Тулы пишут: по случаю поимки в реке Упе осетра, был в здешнем клубе фестиваль. Виновника торжества внесли на громадном блюде, обложенного огурчиками и держащего в пасти кусок зелени.
(Вырвал газету, стал читать сам, поник головой, вдруг закричал)
2: А что, если бы нам мужика найти? Он бы сейчас нам булок подал, рябчиков наловил, рыбы! Наверное, он где-нибудь спрятался, от работы отлынивает!
(Вскочили и бросились искать. Мужик спит под деревом)
1: Спишь, лежебок!
(мужик вскочил и дал от них стречка, но генералы вцепились в него намертво)
Автор: Полез мужик на дерево, нарвал генералам яблоков, а себе взял одно, кислое. Покопался в земле, добыл картофелю, из собственных волос сделал силок и поймал рябчика. Развел огонь, наготовил столько снеди, что генералам пришла мысль: «Не дать ли тунеядцу частичку?»
Мужик: Довольны ли вы, Г.генералы? Не позволите ли теперь отдохнуть?
1: Отдохни, дружок, только прежде свей веревочку.
Автор: Набрал мужичина дикой конопли, размочил в воде, к вечеру веревка была готова. Этой веревкой генералы привязали мужичину к дереву, чтоб не убег, а сами легли спать. Прошел день, другой. Мужичина до того изловчился, что стал даже в пригоршне суп варить. Сделались наши генералы веселые, рыхлые, сытые.
Долго ли, коротко ли, однако генералы соскучились. Стали припоминать об оставленных ими в Петербурге кухарках и втихомолку поплакивать.
И начал мужичина на бобах разводить, как бы ему своих генералов порадовать за то, что они его, тунеядца, жаловали и мужицким его трудом не гнушались. И выстроил он корабль – не корабль, а такую посудину, что можно было океан-море переплыть вплоть до самой Подъяческой.
Вот наконец и Нева-матушка, и Подъяческая улица. Всплеснули кухарки руками, увидевши, какие у них генералы стали сытые, белые да веселые.
Генералы и об мужике не забыли; выслали ему рюмку водки да пятак серебра: веселись, мужичина!

Гротеск, как излюбленное средство сатиры Салтыкова – Щедрина, выражается в том, что животные существуют в качестве людей.
Вот такая математика: шутку пишем, а правда в уме. Трудно понять, а может не стоит и понимать? Ведь по словам Гончарова, «русский человек не всегда
любит понимать, что читает».

Россия всегда рождала таланты, но не давала им плодоносить.

«…на козлах два свистовые казака с нагайками по обе стороны ямщика садились и так его поливали без милосердия, чтобы скакал. А если какой казак задремлет, Платов его сам из коляски ногою ткнет, и еще злее понесутся…»

Простой лошадью управлять – и то целое управление!

Потому и спешим, никак самих себя не догоним! Но главное! Подковать блоху подковали, но, как оказалось, этого делать не следовало. Потому что подкованная блоха перестала танцевать. Подкована – высший класс, а что-то не вытанцовывается.

Объяснил Левша англичанам: в науках мы не зашлись, зато своему отечеству преданные.

Насчет себя он, конечно, поскромничал, но ведь судьбы науки в России как раз те вершили, что в науках не зашлись. То они в генетике не зашлись, то в кибернетике не зашлись, возвеличиваясь только тем, что они отечеству преданные.

А.С.Пушкин «На Дондукова – Корсакова»:

В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что есть чем сесть!

И отечество их жаловало – куда больше, чем свои таланты. «Везли Левшу так непокрытого, да как с одного извозчика на другого станут пересаживать, все роняют, а поднимать станут – ухи рвут…»

Забывчиво отечество: все забывает, кого миловать, кого казнить, кого проклинать, кому памятник ставить.

Каша из топора

Театр одного актера

Старый солдат шел на побывку. Притомился в пути, есть хочется. Дошел до деревни, постучал в крайнюю избу.
– Пустите отдохнуть дорожного человека.
Дверь отперла старуха.
– Заходи, служивый.
– А нет ли у тебя, хозяюшка, перекусить чего?
У старухи всего вдоволь, а солдата поскупилась накормить, прикинулась сиротой.
– Ох, добрый человек, сама сегодня еще ничего не ела.
– Ну, нет так нет, – солдат говорит.
Тут он приметил под лавкой топор без топорища.
– Коли нет ничего иного, можно и из топора кашу сварить.
Хозяйка руками всплеснула:
– Как так из топора кашу?
– А вот как, дай-ка котел.
Принесла старуха котел. Солдат топор вымыл, опустил в котел, налил воды и поставил на огонь. Старуха на солдата глядит, глаз не сводит. Достал солдат ложку, помешивает варево. Попробовал.
– Ну как? – спрашивает старуха.
– Скоро будет готова, – солдат отвечает, – жаль, что соли нет.
– Соль-то у меня есть, посоли.
Солдат посолил, снова попробовал.
– Коли сюда бы горсточку крупы.
Старуха принесла из чулана мешочек крупы.
– На, заправь как надо.
Варил-варил солдат, помешивал, потом попробовал.
Глядит старуха, оторваться не может.
– Ох, и каша хороша, – хвалит солдат, – как бы сюда чуточку масла – было бы и вовсе объеденье!
Нашлось у старухи и масло.
Сдобрили кушу.
– Бери ложку, хозяюшка.
Стали кашу есть да похваливать.
– Вот уж не думала, что из топора этакую добрую кашу можно сварить, – дивится старуха.
А солдат есть да посмеивается.

Смеяться умеет только добро, но не всегда оно смеется по-доброму. Так возникает сатира, благодаря изящному орудию гротеска. Смех – это оружие борьбы со злом.

Давно родилась фраза: Добро должно быть с кулаками. Но оружие добра – не кулаки. Это смех его звенит, как оружие. Смех – единственное оружие добра. В самой серьезной ситуации смех вдруг подсунет свой ехидный вопрос: «Зачем?» Зачем подковывать блоху – неуж-то лишь затем, чтобы утереть нос англичанам? Зачем мужик старался для генералов на острове, да еще позволил себя посадить на привязь?

Опять эта смелость! Никак без нее в сатире не обойтись. Она должна быть смелой – шутка, которая скрывает за собой и одновременно открывает читателям – правду.

Правда должна быть смелой и острой. Аркадий Аверченко начинал свою литературную деятельность «Штыком» и «Мечом» – так назывались журналы, которые он редактировал, а точнее – писал, вырабатывая стиль будущего знаменитого юмориста. Он наточил штык и меч для главного дела свое жизни. Он создал журнал в себе и себя в журнале. И дал ему имя: «Сатирикон».

Глава из «Сатирикона» (Русь) – литературное чтение

Бессмертен смех. И тем бессмертней, чем трудней и смертельней времена, чем неблагоприятней они для смеха. А они были весьма неблагоприятны. Потому что доля шутки – доля правды. И запрещали смех, и гнали, и преследовали. Как правду. И отправляли в ссылку, и заточали в крепость, как правду.

Времена ведь как люди: они любят посмеяться над другими временами, но не терпят смеха над собой. Времена Щедрина охотно смеялись над временами Гоголя, времена Чехова – над временем Щедрина. И даже заявляло, что ему нужны Щедрины, не Чеховы, не Аверченко, а именно Щедрины.

И оно их имело. Потому что и Гоголь, и Чехов, и Щедрин смеются и над грядущими временами. Какое время ни наступит, сатирики прошлого смеются над ними. Вот почему смех бессмертен.

Из «Евгения Онегина»:

Приятно дерзкой эпиграммой
Взбесить оплошного врага;
Приятно зреть, как он, упрямо
Склонив бодливые рога,
Невольно в зеркало глядится
И узнавать себя стыдится;
Приятней, если он, друзья,
Завоет сдуру: это я!

Прав был Иван Андреевич Крылов, когда в своей басне сказал на все времена:
Таких примеров много в мире:
Не любит узнавать никто себя в сатире.

(Басня «Зеркало и обезьяна»)

И вот видеосюжет из бессмертной сказки Шварца«Обыкновенное чудо».

Жизнь похожа на маскарад: пороки разгуливают в масках добродетелей – вот и приходится правде, чтобы их развенчать, самой надеть маску…

Чехов восхищался смелостью сказок Щедрина. Сатиру всегда ценили за смелость. Иногда за одно это достоинство прощали недостаток таланта и мастерства. Сатире смелость будет нужна всегда – чтобы не бить лежачего, а критиковать тех, кто стоит, и не просто стоит, а стоит у власти. Как у Пушкина :

Нет ни в чем вам благодати,
С счастием у вас разлад:
И прекрасны вы некстати,
И умны вы невпопад.

Когда у сатирика Демокрита спросили, как он понимает истину, он ответил коротко:
– Я смеюсь.

Литература.

1. Сказка «Каша из топора».
2. Сказка «Не любо – не слушай».
3. Н.Лесков «Левша».
4. А. Пушкин. Эпиграммы.
5. М.Салтыков-Щедрин «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил».
6. А. Аверченко «Сатирикон».